Переступить черту
Уполномоченный по правам предпринимателей в Новосибирской области Виктор ВЯЗОВЫХ — об историях успеха в своей работе, ситуациях, когда помочь не получается, и общем состоянии бизнес-климата в регионе.
— Виктор Александрович, насколько хорошо предприниматели осведомлены о работе вашего института?
— По нашим замерам, 22 процента предпринимателей знают о его существовании, 14 процентов что-то слышали, в целом получается 36 процентов. Конечно, это низкая осведомлённость, мы понимаем, что её нужно увеличивать, но, на мой взгляд, здесь принципиально важно не скатиться в банальную рекламу. Поэтому увеличение осведомлённости сводится к встречам с предпринимателями на разных площадках, в том числе по районам. Очень помогает поезд «За духовное возрождение России», с которым едут два моих помощника, иногда я на машине подъезжаю. За одну такую поездку охватываем почти 20 районов. Кроме того, нащупываем некоторые методы по взаимодействию с МФЦ, но этот ресурс в полной мере ещё не используется.
— В 2016 году к вам поступило 260 обращений — это много или мало?
— Давайте сравним с другими регионами: Тыва — 31 обращение, Томск — 135, Кемерово — 79, Красноярск — 142, Иркутск — 262, Омск — 50, Тюмень – 64, Екатеринбург – 171, Санкт-Петербург — 479, Москва — 460. То есть в пропорциях по количеству зарегистрированных предпринимателей мы где-то на среднероссийском уровне.
Важно понимать: предпринимателей у нас сегодня 130—140 тысяч, но не все они готовы обращаться к уполномоченному — просто потому, что это конфликт. Они же должны пожаловаться на власть, и далеко не каждый морально готов переступить эту черту. Проблемы есть у многих, но к нам обращаются, когда уже дошло до критической точки.
— Приведите примеры наиболее успешных историй решения проблем.
— В Сузуне завели уголовное дело на директора завода. Ни за что — просто по инициативе другого предпринимателя, с которым он рассорился по хозяйственному вопросу. Мы выезжали на место, я встречался с прокурором района, главой района, сделали запросы, дело передали в Новосибирск и здесь закрыли. Правда, я недавно встретился с главой района, он сказал, что предприниматель после этой истории уехал. Благо, по нашей информации, он всё же остался в Новосибирской области и намерен продолжать свой бизнес.
История Сергея Васильевича Павлова была у многих на слуху. Это предприниматель, на которого следователь завёл уголовное дело, потом потребовал пять миллионов рублей, чтобы его закрыть. Взятка передавалась под контролем ФСБ, следователя осудили на реальный срок, но нашего Павлова стали ещё злобнее прессинговать и заключили под стражу, отправили в СИЗО. Ему вменялось в вину то, что он делал берегоукрепительные сооружения, заменив камень, который изначально предполагалось использовать, более дешёвым сортом, хотя проектировщики и заказчик всё это согласовали. Мы через аппарат федерального уполномоченного Бориса Титова, через центр общественных процедур дошли до Генеральной прокуратуры, там взяли это дело на контроль, и бизнесмена наконец-то выпустили. Но дело так и не закрыто.
Другой пример: фирма поставила школьную мебель, заказчику она не понравилась, причём по надуманному предлогу, пытались отказаться от поставки, не платить деньги. Прошла экспертиза, суд установил, что всё поставили в соответствии с контрактом. Но ФАС уже включила эту компанию в перечень недобросовестных поставщиков. А проблема в том, что в него войти можно, а выйти очень сложно: у ФАС не существует механизма исключения, только через суд. То есть сначала нужно через суд доказать, что ты прав, а потом — что ты добросовестный поставщик. Пришлось проходить через это. Исключили.
И такая история не одна.
В Тогучинском районе в небольшом селе открыли кафе. Кое-кому из жителей это не понравилось, посыпались инициированные заинтересованными лицами жалобы. Мы выехали на место, убедились, что всё прилично, всё в рамках закона — в ходе судебного заседания по рассмотрению административного дела, с нашим участием, владельцев освободили от штрафа.
В Убинском районе у предпринимателя собирались забрать земельный участок якобы под нужды района, наше обращение в прокуратуру выявило, что это было сделано неправомерно, заявитель сохранил бизнес.
Ещё пример: компания стала жертвой финансовых жуликов, суд наложил на неё обязанность выплатить зарплату несуществующим работникам. Механизм мошенничества прост: подаётся заявление в суд, прикладывается фиктивный трудовой договор, по которому будто бы не платят зарплату. Если суд не будет особенно вникать в обстоятельства, то по формальным признакам арестовываются счета, и парализуется работа предприятия. После разбирательства с нашей помощью компания избежала убытков на сумму 754 тысячи рублей.
Ещё был очень показательный случай. Обратился предприниматель, который в 2016 году выполнял работы на сумму свыше 50 миллионов рублей для республики Марий Эл, с жалобой на то, что с ним не рассчитываются. После того как мы ознакомились с ситуацией, выяснилось, что, как ни парадоксально, в бюджете республики расчёты за эти работы не были заложены ни на 2016-й, ни на 2017 годы. Невероятная ситуация — ведь государственный контракт можно заключить только при наличии строчки в бюджете. Поэтому как он был заключён — загадка. Предприниматель пошёл в суд, решение было вынесено в его пользу, но не реализовывалось. Мы сделали запрос в прокуратуру республики, направили информацию Борису Титову для обращения в Генеральную прокуратуру и не так давно получили информацию, что остававшаяся часть задолженности погашена.
— Как вы строите взаимодействие с органами исполнительной власти, федеральными структурами — в частности, силовыми?
— С большинством у нас заключены соглашения о взаимодействии — с МЧС, службой судебных приставов, областной прокуратурой, Западно-Сибирской транспортной прокуратурой… Надо сказать, что без органов прокуратуры, без их деятельного участия мы вряд ли что-то смогли сдвинуть, и здесь в первую очередь я должен поблагодарить областную прокуратуру, там мы рассматриваем многие серьёзные обращения, и чаще всего она нас поддерживает. Меня пригласили в состав общественного совета окружной транспортной прокуратуры, с её помощью удалось решить несколько вопросов, связанных с проблемами судовладельцев. Я раньше не знал, что у нас в 2015 году судам было запрещено проходить из реки Обь в реку Бердь и наоборот — так действовала администрация водного бассейна. После обсуждения, наших запросов, действий транспортной прокуратуры целый ряд проблем бизнесменов этой отрасли разрешился.
В целом сотрудничество со всеми структурами складывается продуктивно. Хотя мы с ними часто находимся по разные стороны «баррикад», в том числе с органами исполнительной власти. Так, мы судились с министерством промышленности, самым нужным нам и дружественным министерством, но и с ним бывают разногласия, требующие разрешения цивилизованным, юридически обоснованным путем.
Я бы назвал наше взаимодействие рабоче-напряжённым. Сначала мы пытаемся разрешить любой вопрос мирно. Выясняем, на кого жалоба, делаем запрос, предлагаем пересмотреть решение, иногда это срабатывает, иногда нет. Тогда действуем другими мерами: обращение в прокуратуру, УФАС, полицию, и завершается всё это — если не находим общего решения — в суде. Поскольку статус нашего института не определён ни в Уголовно-процессуальном, ни в Гражданском процессуальном кодексах, мы используем свои различные методы участия в этих делах. Если это уголовный процесс, мы даём мотивированное юридическое заключение по вопросу и вручаем его адвокату, он заявляет ходатайство об оглашении нашего мнения. В редких случаях мы выступаем как третье лицо в арбитражных процессах, в совсем редких — в качестве истца.
— Много ли обращений по поводу предстоящего с июля 2017 года введения онлайн-касс?
— Мы начали работать по этой теме в ноябре прошлого года, когда проехали по большинству западных районов области. Многие предприниматели уже тогда высказывали обеспокоенность. После этого мы участвовали в создании наших региональных нормативов, которые устанавливают перечень труднодоступных и отдалённых населённых пунктов. Были долгие дискуссии, попытки уменьшить их число, в итоге он был принят в более-менее приемлемом виде, хотя его можно было бы и расширить.
Тем не менее обращения есть — и письменные, и устные. Мы создали штаб совместно с налоговой, минпромом, следим за ценами на кассовые аппараты, за сроками поставки, за тем, как идёт их внедрение. По информации налоговой, сегодня около 30 процентов тех, кто должен их поставить, уже сделали это.
Но проблем хватает. Например, есть обращение от предпринимателя, который занимается электронной торговлей, он спрашивает, как ему к системе «банк-клиент» прицепить кассовый аппарат. Мы изучили законодательство, думали, что это ошибка, — нет: оказывается, он действительно обязан поставить кассовый аппарат. Такая же ситуация с торговлей из автоматов. Такую информацию мы передаём в УФНС, полагая, что всё это они должны отследить и инициировать изменения в закон, либо как-то по-другому отрегулировать. В двух районах нам пожаловались на несколько случаев, когда ошиблись при заполнении флеш-накопителя, а исправить уже невозможно, только выбросить. А в магазине, даже небольшом, нужно, чтобы всё быстро работало.
Что в этом аппарате? Он сам, флеш-накопитель, 1С бухгалтерия, монитор, системный блок, клавиатура, считыватель штрих-кода и т. д. Такой наборчик самый дешёвый я видел от 59 тысяч рублей, а вообще может стоить и 120 тысяч, за хороший комплект это нормальная цена. Плюс техническая поддержка, обучение, обслуживание, плата оператору фискальных данных. Многие будут искать подешевле, тысяч за 30—35, можно найти даже за 20, но это другая производительность и другое качество. И уверенности в том, что такой аппарат долго проработает, нет. И как поведёт себя эта техника с точки зрения обслуживания? Если это обычный магазин в селе или даже в райцентре, а аппарат сломался — надо везти в Новосибирск, а магазин в это время стоит. Всё это порождает обоснованную настороженность в предпринимательской среде.
— А как вы в принципе к этой идее относитесь?
— В целом она правильная. Информация будет поступать, это высветление экономики, вреда точно не будет. Но реализацию, наверное, можно было сделать более плавной, с какими-то отработками, например, запустить пилотные проекты в каких-то регионах. Сейчас поздно рассуждать — машина запущена. Важно быстро выявлять проблемы и принимать меры к их разрешению. Этой цели служит, в частности, организованная нами «горячая линия».
— Как ведётся работа по уже принятым нормативным правовым актам и законодательным инициативам?
— В рамках оценки регулирующего воздействия и экспертизы нормативных правовых актов Новосибирской области и Новосибирска в 2016 году было рассмотрено 48 документов. Из 112 замечаний, затрудняющих осуществление предпринимательской деятельности, направленных нами, 96 учтено разработчиками актов. Кроме того, мы в инициативном порядке на свой страх и риск провели экспертизу 52 регламентов, в 33 нашли 62 замечания, 53 учтено. Сейчас эту работу пока приостановили, потому что постановлением правительства я назначен ответственным за реализацию целевой модели «Реформа контрольно-надзорной деятельности в Новосибирской области». Это значит, что нужно в течение года реформировать все наши региональные контрольно-надзорные органы, а это 17 министерств, департаментов и инспекций, 26 видов надзора и ещё десятки подвидов. Поэтому мы сегодня бросили силы на изучение регламентов этих структур.
К сожалению, не все наши инициативы находят поддержку. Мы предлагали минпрому принять акт, который разрешал бы продлять договоры аренды для нестационарных торговых объектов. Дважды обращались, но получили отказ. Мы приводили в пример подобный закон Санкт-Петербурга, но министерство ответило, что там нет муниципальных образований, поэтому проще регулировать, а у нас свои сложности. К сожалению, вопрос по-прежнему стоит остро и споров по таким объектам много. И был ещё один случай, когда мы разработали областной закон, который позволял бы с 1 января 2017 года не запрашивать у предпринимателей письменные документы, а обходиться электронными. Минэкономразвития нас сначала поддержало, но потом пересмотрело решение, так как, по его мнению, многие муниципальные образования к этому технически не готовы. Но зато мы прошли весь путь законотворчества, изучили все его ступеньки.
— По вашей оценке, насколько ситуация в нашей области благоприятна для бизнеса?
— Я не могу назвать бизнес-атмосферу в Новосибирской области токсичной, но и слишком приветливой тоже не назовешь. У нас большой город, он притягивает бизнес, каждый год несколько тысяч предпринимателей регистрируются, но, к сожалению, и несколько тысяч закрываются. Поэтому уже на протяжении нескольких лет общее количество предприятий малого и среднего бизнеса практически не растёт.
У нас есть проблема, которую я бы даже назвал нравственной: на бизнес часто смотрят как на некоторую структуру, которая только «карманы набивает» и от которой нет никакого прока. И, к сожалению, такие настроения я иногда встречаю и в умах крупных руководителей. И побороть такое восприятие предпринимателя — это и есть главный рецепт улучшения бизнес-климата в регионе.
АКЦЕНТЫ
— Вы следите за дальнейшей судьбой тех, в чьих делах принимали участие?
— Почти за всеми. За теми, с кем пуд соли вместе съели, следим особо пристально, с контроля не снимаем до самого завершения. Позиция такая — пока точку не поставили, дело не закрываем, оно находится на контроле. И даже после того, как закрыли, всё равно интересуемся, узнаём, как дела.
— Если успеха добиться не удаётся, то чаще всего по каким причинам?
— Позднее обращение. Недавно был случай: все суды прошли, включая Верховный, и женщина-предприниматель приходит ко мне за помощью. А уже ничего сделать нельзя, все инстанции позади. Либо когда предприниматель не хочет делиться с нами информацией, которая помогла бы нам составить о нём позитивное мнение. Или когда он борьбу начал, но на каком-то этапе сам решил её остановить.
Есть случаи, о которых я вспоминаю с большим сожалением. Например, набережная Новосибирска: я не понимаю, зачем в июле нужно было выгонять с её территории единственное детское кафе-мороженое. И мне так никто этого не объяснил.
— Президент уже не раз обращал внимание на большое количество случаев необоснованного уголовного преследования предпринимателей, заключения под стражу. Что-то меняется?
— Да, меняется. В 2016 году у нас впервые пятерым предпринимателям изменили меру пресечения на более мягкую и два человека были освобождены от уголовного преследования. Такого раньше не было, до 2016 года эти дела практически не двигались.
БЛИЦ-ОПРОС
- Лучшее место на земле — это…
…дом, где твоя семья. - Для меня символ России — это…
…русский язык. - Считаю несправедливым, что…
…в мае идёт снег. - Я никогда не сделаю…
…никогда не говори «никогда». - Своей главной отрицательной чертой характера я считаю…
…излишнюю говорливость. - Своей главной положительной чертой я считаю…
…внимательное отношение к людям. - Я не понимаю…
…людей, которые недооценивают значение бизнеса. - Больше всего в людях я ценю…
…порядочность. - Когда засыпаю, я думаю про…
…завтрашний день.
Татьяна МАЛКОВА | Фото Валерия ПАНОВА
